Актуальное старьё

Среди жителей молодой демократической России имеется уверенное мнение, что российская медицина - главный спонсор ритуальных организаций, отрасль, в жернова которой лучше не попадаться, лучше сразу накрыться простынкой и ползти на кладбище. Мнение, безусловно, имеющее право на существование, так как подкреплено тысячами конкретных примеров.

При этом граждане, из числа тех что постарше, присовокупляют к нему вечный тезис "А вот при Сталине такого не было". В принципе, данная присказка подходит для всех случаев жизни, но, учитывая возраст ворчащих, медицина - главная тема подобных сравнений. 

Не буду сейчас распространяться на тему сравнений эффективности социалистической и демократической формаций, а просто приведу письмо сильно расстроенного дедушки, напечатанное в номере газеты за 1933 год. Речь в нём про клинику всемирно известного казанского хирурга Александра Васильевича Вишневского.

 Мне - 68 лет. Многолетняя работа на Казанских заводах, подполье во времена царизма сально расшатали мое здоровье. Сердце, легкие, да и весь организм стал пошаливать. Врачи давно мне советовали сделать операцию, но я все не решался, боясь, по правде сказать, что не выживу.

Прошедшей весной стало мне так плохо, что пришлось все-таки согласиться о врачами и лечь в больницу.

Операцию мне делали в хирургической клинике профессора Вишневского. Пробыл я здесь три месяца без четырех дней. Вот о моих мытарствах в этой клинике я и хочу рассказать.

Я не стал бы беспокоить советскую общественность, если бы дело касалось только одного меня, но в том-то и беда, что те мучения, которые я перенес за три месяца пребывапия в клинике, терпят и сейчас десятки больных. Я хочу рассказать о вопиющих безобразиях, творящихся в этой больнице и о нечутком отношении к больным.

Начну по порядку. Во второй половине апреля меня назначили на операцию в хирургическую клинику. Положили меня в палату №8. Рядом со мной лежал колхозник-татарин (фамилию его, к сожалению, не помню) из Тетюшского района. Моему соседу недавно сделали операцию, и он лежал, не имея сил пошевелиться.

Когда я вошел в палату, больной плакал. Меня это поразило. Я стал его расспрашивать, и ои мне рассказал: его мучила жажда; для того, чтобы позвать няню, он обычно стучал ложкой по столу, Крикнуть он не мог. А теперь кастелянша Мария Ивановна (ее фамилии тоже не помню) отобрала у него ложку, сказав:

— Теперь не будешь нас беспокоить.

Меня такое отношение, к больному возмутило, и я ему посоветовал жаловаться врачу. "Жаловался, да все без толку", — ответил он.

Скоро и мне пришлось испытать подобные же невзгоды. И я убедился в том, что мой сосед был прав. Жалобы не помогали, а наоборот, ухудшали положение больного.

После тяжелой операции я 42 дня лежал только на спине. Сам я не мог шевельнуться, меня нужно было и поить, и кормить. За мной требовался большой уход, но его не было.

Мне кажется, что, если бы не братская помощь юдинского железнодорожника Дряхлова, учителя Киталашева и Астахова, я не вышел бы живым из клиники. Они меня кормили с ложечки, подавали воду, неоднократно из-за меня ругались с администраторами.

Обращение с больными самое отвратительное, хамское.[...] Каждая пустяковая процедура сопровождалась грубыми нападками сестер: "беспокойный мол, какой".

Сестра Скворцова пришла как то ставить мне банки и говорит: "Тебе, старому дураку, и помогать нечего, все равно помрешь".

Взорвала меня эта наглость, прогнал я Скворцову, а она улыбается. Хотел пожаловаться на нее врачам, да раздумал: безнадежное дело.

Сейчас же после операции меня отвезли в перевязочную, и там врач-коммунист Новиков, встал, эдак облокотился на меня и начал заниматься посторонними разговорами.

Я еле смог выговорить:

— Доктор, больно мне, перевязывайте скорее.

— Успеете, у нас в клинике и должно быть больно, грубо отрезал Новиков.

Не лучше и доктор Домрачев. Я ему указываю на творящиеся в клинике безобразия, а он отвечает: "Ты только жаловаться и умеешь".

Конечно, не все врачи таковы. Вот, например, Сергей Михайлович Алексеев, помощник профессора Вишневского — этот внимателен, всегда все расскажет, объяснит.

Сильно развито взяточничество. За три месьца мне нательное бельё меняли пять раз, а тем, кто с деньгами, меняли через день.

Здесь выработала свой метод взимания взяток. Няни просят "взаймы".

Рассказал я доктору Новикову об этой обираловке, но в ответ услышал:

— Не может быть.

А проверить справедливости моих слов не захотели.

Ночью больные находятся без всякого присмотра. Врачи в палаты не заглядывают, а фельдшерицы, ложась спать, запрещают их будить.

Не могли равнодушно смотреть на вою эту грязь и решили выпустить стенгазету. Дряхлов, я, Каталашев, Астахов и рабочий Сорокового завода Гуськов написали бичующие заметки. Однако, стенгазета не вышла, а наши заметки положили под сукно.

Тогда Дряхлов написал письмо в редакцию „Красной Татарин*. Выдержку из его письма напечатали в номере от 15 июня. После этого администрация установила ночные дежурства сиделок. И это все — больше никаких мер принято не было.

Наконец выписался из больницы. Я еще слаб, но немедля, обращаюсь к помощи общественности. Надо изменить больничные порядки. В хирургической клинике нет внимательного отношения я живым людям, нет чуткости. 

Больница — советская, а порядки в ней не наши, не пролетарские.

Если не знать про год публикации заметки и убрать из неё весь социалистический сленг, то хоть сейчас можно публиковать в центральной прессе как иллюстрацию упадка качества современной медицины - настолько всё актуально.

Даже методы борьбы с безобразием и их результаты удивительно похожи. Если заменить стенгазету на ЖЖ, а "Красную Татарию" на Life News, то вообще никто не догадается об истёкшем сроке давности новости.

В ЖЖ источника высказывается мысль, что это клевета или фальшивка. Я лично сомневаюсь, что кому-либо надо было копать под Вишневского (а иначе зачем вообще затевать обман), тем более тот был на отличном счету у власти и через год перебрался в Москву руководить серьёзной хирургической клиникой, а в 1942 году стал лауреатом Сталинской премии. Скорее всего, как любой серьёзный учёный, он был далёк от бытовых вопросов и понятия не имел что творится в палатах его больницы.

А корень проблемы что тогда, что сейчас один и тот же - люди. Ни одна, даже самая распрекрасная форма социального урегулирования (без лазанья грязными лапами в геном, понятно) не сможет привести всех граждан к единому знаменателю. Всегда будут ответственные трудоголики и безответственные похуисты, которым не прибавит энтузиазма даже перспектива посещения Главного Управления Лагерей.

Поэтому, подобные случаи были, есть и будут всегда. Весь вопрос в их количестве, ведь если общество умеет строить качественные профессиональные и этические фильтры, то количество брака во всех отраслях деятельности будет находиться в разумных пределах.

P.S. Для излишне подозрительных имеется скан заметки.